Выпускники 30ки Выпускники 30ки

Киршнер Лев Андреевич

С осени 1953 г. - учитель истории и обществоведения. 33 го­да практически в одной и той же школе: первый год в 30-й, затем по организационным соображениям перевод в 38-ю, наконец, объединение этих школ под номером 30.

Александр Юткин (1970, 2)

Лев Андреевич Киршнер. Мой любимый учитель истории. Замечу сразу - это была не древняя история и даже не средневековье. Это было гораздо хуже - это была история СССР… А эта история была правильна до невозможности. Ведь, помните - "учение Маркса всесильно - потому, что оно верно"… И вот, в этих ужасных условиях - делать эту историю увлекательной, не бояться самых острых вопросов и уметь отвечать на них честно и с достоинством - вот это был высший класс! И так было на каждом уроке! И ещё - самым важным в его уроках были не события, персонажи и даты, а он сам! Его эрудиция, его железная логика, его благородство. Он возвышался над нами не по должности, а по праву. И мы не слушали его, а внимали ему! И конечно - его политбои! Это было так ново! Это было так здорово! Даже те, кто просто болел - были увлечены. А те кто активно играл, как например, я - просто зажигались и горели! И на уроках, и на политбоях зажигал нас он - дорогой Лев Андреевич.

Материалы с сайта http://sch38.chat.ru/kirshner.htm

Лев Андреевич скончался 23 февраля 2010 г. на 88 году жизни.

Шифман Михаил Львович

Не стало Льва Андреевича Киршнера - ЛИЧНОСТИ, высочайшего профессионала, НАСТОЯЩЕГО УЧИТЕЛЯ - МАСТЕРА, эрудита, образованнейшего человека, работа которого в 30-ой, 38-ой и позже в объединенной школе составила целую эпоху в их истории... Продолжение здесь

Константин Крайн, класс 10-5, выпуск 1985

Умер школьный учитель истории старших классов ФМШ №30, участник Великой отечественной войны Лев Андреевич Киршнер, мой учитель истории из тридцатки. Похороны в субботу. В 13:30 вынос тела, Покровская больница (им. Ленина) на Васильевском; в 15:30 прощание в Большом зале крематория; в 17:00 зовут в школу — будет стол и можно будет что-то сказать.

Уроки истории Киршнера были настоящими: Лев Андреевич давал нам историю, а не ритуальное подражание оной. Киршнер выжимал из уроков истории примерно процентов сто пятьдесят того, что мог позволить себе выжать из своего предмета хороший советский школьный учитель истории. Из этих ста пятидесяти процентов первую сотню Киршнер выдавал, потому что как раз и был хорошим советским учителем истории. Еще двадцать пять процентов можно списать на то, что школа была не простая, а физико-математическая, где как бы учили будущих Харитонов, Зельдовичей и Сахаровых, а гонку вооружений никто не отменял, и можно позволить тем, кто потом сделает новые сверхбомбы, кое-что сверх программы не только по профилирующим предметам, но и, черт с ними, и по другим тоже, ладно уж. Оставшиеся двадцать пять процентов Киршнер мог позволить себе, потому что воевал, был в плену и видел, как из лагеря выносили закапывать по несколько десятков красноармейцев в день, потому что организовывал побеги и бежал сам, был награжден, и поэтому ему можно было еще двадцать пять процентов.

Киршнер не был ни диссидентом, ни опережающим свое время подвижником: он учил нас ровно тому, что было написано в школьных учебниках. Но он этому нас учил. Когда он что-то рассказывал о войне, на доске появлялась карта, и Киршнер объяснял по ней, какие операции и какими силами проводились, и в чем был их смысл. От Киршнера я впервые услышал про план Шлиффена: Лев Андреевич хищно смел указкой с карты обреченную Бельгию. Наверное, это было мое первое столкновение с безжалостностью истории: с того момента, как разноцветные стрелки Шлиффена были утверждены в высших немецких инстанциях, у жителей европейской страны осталось мало шансов благородно-нейтрально отсидеться сбоку от войны, даже если бы они очень того захотели. В 1905 году Шлиффен нарисовал стрелки через Бельгию — и бельгийским мужчинам рано или поздно придется отправиться в окопы, под артобстрел, под осколки и боевую химию, под пулемётные очереди. Шлиффен нарисовал стрелки через Бельгию, потому что считал это единственным способом избавить немецких мужчин от бесперспективного пребывания в окопах сразу и на Западе, и на Востоке. Шлиффен был военный стратег и должен был найти способ избежать гибельной войны на два фронта. Он надеялся, что решил задачу, проведя цветные стрелки через Бельгию. Высокие инстанции согласовали. Шлиффен умер. Наступил 1914. Немецкие войска вошли в Бельгию. Это и есть история, и Киршнер учил меня истории.

Советский учитель истории Киршнер, офицер и, надо думать, член КПСС, как и полагалось, недолюбливал акул американской политики. Сорокового президента США величал не иначе как «паршивец Рейган», и, кажется, именно от Киршнера я впервые узнал, как зовут собаку Рейгана (Рональд). Но у меня в голове отложилось и другое, куда более важное (точнее, только начало откладываться, но если бы не начало тогда, то отложилось ли бы позднее?). Уроки Киршнера решительно способствовали пониманию, что существуют факты, существуют оценки, и существуют рассуждения, коими к фактам приделывают оценки. Факты берутся из источников, и их надо знать. Оценки берутся из учебников, из газет, со слов учителя — и их положено объяснять и обосновывать согласно законам логики. Об оценках можно спорить. Их даже можно попробовать выдумать самому. Киршнер организовывал в тридцатке совершенно потрясающие политбои между классами (наш десятый «пятый» восемьдесят пятого года выпуска, кстати, выиграл все до единого, по-моему), где мы соревновались в знании фактов, в способности убедительно обосновывать свои оценки и в умении находчиво гробить тезисы оппонентов. Увлекательнее политбоев в тридцатой физматшколе не было ничего. Даже матбои не были увлекательнее, а были просто тоже очень увлекательны — ничуть не хуже политбоев. И не лучше — совершенно круто было и то, и другое.

И когда этот самый Лев Андреевич Киршнер, творец интересных уроков, в меру жесткий но абсолютно не злой педагог, обычно позитивно настроенный, любитель диспутов и логики, когда он из раза в раз говорил на своих уроках не «Рейган», а «паршивец Рейган», у меня откладывалось: что Рейгана зовут Рональд — бесспорный факт, а что он паршивец — личная оценка, сколько бы раз ее ни повторяли. Не думаю, что Лев Андреевич добивался такого результата, но именно такого результата он добился, и я ему за это признателен. Я периодически слышу или читаю беспомощных людей, которых не научили разделять факты и оценки, и для которых нет разницы между «я знаю» и «я считаю». Беднягам по молодости лет не наподдавали как следует на политбоях в тридцатке, и у них не было своего Киршнера. А мне повезло: у меня был Лев Андреевич Киршнер, и его уроки истории, и политбои Киршнера в тридцатке.

Киршнер Лев Андреевич в течение многих лет (с 1954 года) работал в 38й и 30й школах учителем истории и обществоведения, один из самых авторитетных и любимых учителей школы. Награжден орденами Великой Отечественной войны I и II степени и орденом Красной Звезды, орденом трудового Красного Знамени, а также многими другими наградами за военную и трудовую деятельность. Отличник просвещения РСФСР и СССР. Имеет печатные работы.

Медведь Борис Самсонович, учитель 30ки (1977-1990)

Ушёл из жизни Лев Андреевич Киршнер… Прошло почти 30 лет, а кажется, мы совсем недавно отмечали его 60-летие: скромная квартирка на Васильевском с трудом вместила всех людей, цветы, тосты… Все были веселы, и полны энергии: А.Р. Майзелис, В.Л. Ильин, Ю.М.Жихарев…

Наши кабинеты на втором этаже 30-ки соседствовали более 12 лет. Он вёл уроки у полного класса, а на мой предмет класс делился пополам. И тем не менее, именно мы часто досаждали ему шумом… Однажды я спросил, как же он добивается такого порядка на уроке, и услышал: "Вот проработаете в школе столько же, у Вас будет ещё лучше!"

Здесь живёт и сюда приезжает много выпускников, и когда на встречах заходит речь о 30-ке (а это происходит каждый раз!), никогда не обходится без цитирования Льва Андреевича и без воспоминаний о его уроках. Уверен: многие из этих рассказов, его сочные и образные выражения (одно только БСКБН – чего стоит!) давно известны и детям его учеников… УЧИТЕЛЬ навсегда остаётся в сердцах и памяти…

Игорь Смирнов 1983, 10-6

Читаю современные книги по истории и, нет-нет, да наталкиваюсь на что-нибудь, что совершенно продвинутый современный историк вынимает из рукава и потрясает этим, как будто это откровение... И вспоминаю, что нам это учитель Киршнер на уроке в школе рассказывал... в 1982... или 83.

Он не был диссидентом. Но это вообще непростая профессия - учитель истории в стране, в которой история прошлого постоянно меняется. Но известную ему правду не скрывал.

Неординарный во всем человек.

Светлая память!

Андрей Бадалян, 38, 1964

С огорчением я узнал о смерти моего учителя истории Льва Андреевича Киршнера. Он был одним из немногих, кто сформировал мое мировоззрение. С 8-ого по 11 классы 38-ой школы я был политинформатором, участвовал в политбоях. которые организовывал Лев Андреевич. На протяжении всей моей жизни я часто вспоминал его. Мне очень жаль, что я не могу прийти на его похороны.

Используя этот сайт, вы соглашаетесь с тем, что мы используем файлы cookie.